Обострение национальных проблем связано именно с прогрессирующей космополитизацией. Космополитизм будет способствовать дальнейшему упадку публичной политики. Однако при наличии сильного наднационального «магнитного поля» разобщенные элементарные частицы, несомненно, объединятся в некую политическую конфигурацию.
Многие современные исследователи отмечают, что национальные государства находятся в состоянии глубокого и необратимого кризиса. Этот кризис выражается в утрате рычагов управления, в размывании суверенитета и катастрофическом падении легитимности государственной власти. В отдельных странах этот кризис более очевиден, в других он скрывается за благополучным, на первый взгляд, фасадом официальной государственной власти. Диагноз оказывается очень серьезным: национальное государство отмирает.
Разрушающие его силы носят «транснациональный характер», при этом они «в основном анонимны, а потому трудноуловимы. Они не формируют единую систему или порядок». Исчезновение национального государства имеет привкус катастрофы, захвата, оккупации некогда суверенной территории. При этом нельзя точно указать на конкретную силу, которая несет ответственность за данную ситуацию. Более того, государственный аппарат национального государства продолжает функционировать, полицейские и административные функции возложены именно на него. Однако государство все больше снимает с себя ответственность за ситуацию в обществе, минимизируя «социальную нагрузку».
Решения, продиктованные транснациональными структурами, нередко принимаются от имени национального государства, общественное недовольство за неудачи также часто обращается против него. Ж. Аттали предсказывает: «деньги покончат со всем, что может им помешать, включая государства, которые они мало-помалу разрушают. Став единственным законом в мире, рынок сформирует гиперимперию, необъятную и планетарную, создающую огромные состояния и ужасающую нищету».
По словам З. Баумана, после падения надгосударственных военных блоков «военная, экономическая и культурная самостоятельность государства перестали быть реальной перспективой. Чтобы сохранить способность поддерживать законность и порядок, государства вынуждены были вступать в союзы и добровольно отказываться от большей части своего суверенитета». Возникает парадоксальная ситуация, когда вновь возникшие национальные государства сами стремятся растворить свой суверенитет в надгосударственных структурах.
Историк и социолог Э. Хобсбаум утверждает: «По мере того как транснациональная экономика укрепляла контроль над миром, она подрывала основы существования основного и с 1945 г. универсального института международной политики — территориального государства-нации. То, что мы сегодня имеем, есть в действительности двойная система, в которую входит официальная система “национальных экономик” государств, и реальная, но в значительной степени неофициальная система транснациональных единиц и учреждений, В отличие от государства с его территорией и властью, другие элементы “нации” могут быть легко аннулированы глобализацией экономики. Этническая принадлежность и язык – два очевидных элемента. Уберите власть государства и силу принуждения, и их относительная незначительность будет ясна».
Утрата национальной идентичности и упразднение государств коррелируют друг с другом. Вновь актуальным становится космополитическое мировоззрение и даже идеология, поддерживаемая целым рядом современных интеллектуалов. Возникает двухсторонняя зависимость. С одной стороны, кризис национальных государств порождает рост космополитизма, с другой стороны, космополитизм способствует дальнейшему расшатыванию основ национальных государств.
Космополитическое мировоззрение, безусловно, имеет долгую историю формирования и развития от Античности до Нового времени, а затем и до наших дней. Космополитизм появился в период создания наднациональных империй. Как известно, это понятие впервые было использовано киниками и стоиками. Сложным является вопрос, насколько связано христианское мировоззрение и космополитизм. Всем известны слова апостола Павла, учившего, что во Христе уже нет более «ни эллина, ни иудея». Нередко данная позиция трактуется как космополитическая. Но является ли христианин гражданином мира или у него есть иная, небесная Родина? Возникает и еще один вопрос: отменяет ли любовь к небесной Родине любовь к земному Отечеству? Как представляется, здесь речь скорее идет об определенной иерархии, системе приоритетов, поэтому христианство вполне органично может соединяться с искренним патриотизмом.
На заре Нового времени вопрос о космополитизме становится вновь весьма актуальным. Характерно, что эта тенденция проявляется в момент формирования и укрепления национальной государственности. При этом государство рассматривалось и как необходимый инструмент формирования единого рынка, и как определенная опасность, угроза рыночной свободе. По словам классика экономической науки Адама Смита, у торговца нет Родины, он может поселиться в любой стране. Родина находится там, где он умножает свою прибыль.
Одним из самых известных сторонников данного мировоззрения являлся И. Кант. Он защищал космополитическую позицию в трудах «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» и «К вечному миру». История, по словам Канта, движется к достижению «всемирно-гражданского состояния», в направлении создания правового порядка во всемирном масштабе. Именно о таком состоянии он писал в трактате «К вечному миру». Вечный мир – это кардинальная задача, стоящая перед государствами, цель всемирно-исторического прогресса. Кант предлагал создать всемирную федерацию государств, обеспечивающих право «всеобщего гостеприимства». XIX в. продемонстрировал как рост национальных и националистических течений, так и развитие космополитизма. В частности, в учении Маркса классовые различия становятся существеннее, чем национальные. Патриотизм должен уступить место пролетарскому интернационализму. В XX в. универсалистский коммунистический проект предполагал стирание национальных границ и различий; предполагалось, что преодоление экономического неравенства, построение бесклассового общества приведут к созданию подлинно интернационального общества. Советский Союз, однако, не стал первым космополитическим государством в истории. Исходя из исторической логики, он продолжил традиции имперского суверенитета, космополитизм считался здесь позицией опасной и недопустимой.
Новый этап в развитии космополитизма начинается сравнительно недавно. Точкой отсчета можно считать падение советской системы, которое привело к ускорению процесса глобализации. Именно сейчас, когда исчезают границы и сжимаются пространства, эта позиция может действительно превратиться в жизненный принцип. По словам З. Баумана, в настоящее время можно выделить два основных социально-антропологических типа: туристов и бродяг. Турист путешествует по доброй воле, бродяга вынужден сниматься с места, его заставляют перемещаться определенные обстоятельства. Ни у того, ни у другого уже нет Родины, первый действительно является гражданином мира, второй, скорее лицом без мирового гражданства. Можно вспомнить и радикальный футурологический проект Ж. Аттали, касающийся превращения в будущем большей части человечества в кочевников – номадов, наделенных пластиковыми карточками, которые заменят им старомодную личность.
Проблема космополитизма обсуждается в трудах целого ряда современных социальных мыслителей. Здесь следует упомянуть работы И. Валлерстайна, Э. Гидденса, З. Баумана, К.А. Аппиа, У. Бека. И. Валлерстайн сводит противоречия между космополитизмом и патриотизмом к проблеме социального неравенства. У «сильных» политически и экономически есть возможность выбора между «агрессивной враждебностью» к слабым и «великодушным принятием различия». Слабые могут «поправить свое неблагоприятное положение, только настаивая на принципах группового равенства. Для этого им, вероятно, придется пробудить групповое сознание: национализм, этническое самоутверждение т. д.».
Э. Гидденс утверждает, что в современных условиях происходит «сдвиг в сторону нового индивидуализма, который подталкивает людей к сознательному созданию своего “Я” и выражению собственной индивидуальности. Власть традиций и установившихся ценностей ослабевает, по мере того как местные сообщества начинают все более взаимодействовать с новым мировым порядком».
Выходец из Кении, получивший образование в Англии, профессор Принстонского университета в США К.Э. Аппиа, посвятил философии космополитизма несколько книг. К. Аппиа работает в русле аналитической философии, но данные работы посвящены социально-философской проблематике. Он исследует трансформацию этических ценностей в условиях победившего космополитизма.
Однако наиболее подробно тема космополитизма разрабатывается в последних трудах У. Бека и связана с его концепциями «общества риска», глобализации, «рефлексивного модерна» и индивидуализированного общества. Вопрос космополитизма непосредственно исследован в работах «Космополитическая Европа», «Космополитическое мировоззрение» и «Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма». Концепция «Общества риска» изложена в одноименной и самой известной его работе. Согласно Беку, риск превращается в фактор, объединяющий человечество перед лицом общих опасностей. «Второй», или «рефлексивный» модерн приходит на смену «первому» модерну и отличается целым рядом параметров, хотя немецкий социолог и не называет это состояние «постмодерном».
У. Бек утверждает, что индивидуализация и космополитизация непосредственно связаны: «Мультилокальная транснациональность собственной жизни является дальнейшей причиной выхолащивания национального суверенитета ‹…› Подчиненная, по-видимому, априорная связь места и общности, общества постепенно исчезает. Теперь либо по доброй воле, либо по принуждению, либо из-за того, и другого, жизнь людей включает несколько отдельных миров. Глобализация биографии означает полигамию места; люди любят сразу несколько мест, несколько культур».
Индивидуализация пронизывает все сферы жизни современного человека, затрагивая, в том числе, и религию. По У. Беку, институциализированные формы религии отступают, в настоящее время отдельный человек создает религиозные рассказы, «собственного» Бога, который соответствует собственному горизонту опыта.
У. Бек сознательно придает понятию космополитизма статус идеологическогого, этот термин приобретает политическую направленность. Космополитизм должен прийти на смену идеологиям XX в. Показательно, что в более ранних работах у него идет речь о мировоззрении, а позже – об идеологии. Бек рассматривает космополитизм как альтернативу традиционным идеологиям эпохи модерна за пределами национализма, коммунизма, социализма, неолиберализма. Термин космополитизм также многозначен. В трактовке У. Бека он выходит за пределы колониалистской, марксистской и неолиберальной трактовки. Для современной ситуации характерно существование системы национальных государств в условиях ослабляющей ее глобализации. Четвертое понимание глобализации основано на «признании мультикультурализма и глобальной взаимозависимости национальных государств». Данная идеология предполагает реализацию принципов «глобального гражданского общества». По существу, У. Бек предлагает альтернативную модель глобализации, образ желаемого будущего. В своей концепции он ищет альтернативу власти глобального капитализма. Такой альтернативой является признание прав человека и формирование глобального гражданского общества. Космополитизация у него является не синонимом вестернизации, а признанием «инаковости другого». «Он предполагает ндивидуализацию, мультикультурализм и усиливает их».
У. Бек утверждает, что в эпоху «второго модерна» «космополитизм перестает быть противоречивой идеей, игрой разума… он покидает сферу философских воздушных замков и врывается в действительность». «Космополитизм, переселившийся в реальность, стал жизненно важной темой для европейской цивилизации и европейского сознания, а также и для всемирного опыта». Он подчеркивает спонтанный характер происходящих изменений, территория национальных государств уже покинута, но мышление еще не изменилось, оно пронизано национальными категориями. «Космополитизация кажется нереальной, потому что происходит вне сферы видимости с точки зрения прежних категорий. Что является национальным? Мышление. Что таковым больше не является? Действительность».
В его борьбе с категориями национального мышления явно прослеживается просветительский пафос: необходимо, считает У. Бек, как можно скорее отказаться от национальных предрассудков. «Космополитизация – это программа принудительного обучения открытости миру». Антикосмополитизм объявляется коварным врагом, поскольку времени для контроля глобальных рисков остается крайне мало. «Глобальные проблемы оставляют нам крайне мало времени для создания мирового политического порядка, ‹…› антикосмополитизм – сдержанный или громогласный, правый или левый, подталкиваемый профсоюзами или церковью, – имеет антинациональную направленность, так как равносилен клинической утрате чувства реальности и, следовательно, в глобальную эру является предательством национальных интересов».
Характерно, что, указывая на необходимость космополитизации, Бек апеллирует не к «позитивной» глобализации, а к «негативной», связанной с нарастанием мировых опасностей и рисков. Более того, осознание общих рисков как раз должно привести к некоей новой социальной солидарности: «В эпоху, когда прочность и основательность таких концептов, как общественный класс, народ и прогресс, стали подвергаться серьезным сомнениям, всемирное восприятие глобального риска представляет собой, возможно, последний источник новой общности целей и сетей взаимодействия».
У. Бек постоянно жестко критикует противников космополитизма. Суть его аргументов сводится к тому, что противоположная точка зрения безнадежно устарела, она уже не соответствует новой социальной реальности. Он отмечает ряд противоречий в современных теориях национальной идентичности и мультикультурализма. По его словам, сторонники мультикультурализма ограничивают существование личности пространством «одного из меньшинств». Анализируя существующие концепции космополитизма, немецкий социолог отмечает, что до настоящего момента в них делался упор на правовой аспект космополитизма. Именно в таком ключе космополитизм рассматривается в философии Канта. В эссе о «Вечном мире» Кант описывает национальное и международное право. Право «космополитическое» он помещает между ними. Согласно У. Беку, Кант обосновывает закономерность «космополитического права».
Слабым местом таких концепций является отсутствие проработанной политической теории космополитизма. Кроме того, в данных теориях «не затрагивается проблема “эмпирико-аналитического космополитизма”, наконец, данная точка зрения не учитывает фундаментальные противоречия, которые возникают при реальном распространении космополитизма». Соответственно, Бек стремится восполнить этот пробел. Эмпирическая космополитизация практически сливается в его теории с процессом глобализации. Она выражается в следующих «качественных показателях»: импорт и экспорт продуктов культуры, двойное гражданство, политическое представительство различных этнических групп, количество языков, используемых в общении, мобильность (миграция), коммуникация, путешествия и т. д.
В настоящее время космополитизация, по словам Бека, приобрела новое качество, нарастая по масштабу и по интенсивности. Даже стихийные протесты против глобализации парадоксальным образом ускоряют ее развитие. В этой борьбе используются глобальные методы и средства: все противники глобализации используют глобальные средства массовой коммуникации, оперируют на основе глобальных рынков, глобального разделения труда и глобальных прав. Они мыслят в глобальных категориях, в частности, предлагаемый контроль за финансовыми рынками может осуществляться только в глобальных масштабах. Космополитический режим «выбивает почву из-под ног у сопротивления, упраздняя принцип противодействия», «теряет своих врагов и обращает их в свою веру».
Немецкий социолог обращает внимание, например, на то, что дискурс прав человека усваивают традиционные противники этой концепции – марксисты и постмодернисты. В спорах по поводу прав человека противники космополитического режима нередко противостоят друг другу. У. Бек на протяжении многих своих обширных текстов стремится убедить, почти заклинает читателя, что новый космополитический порядок неизбежен, что аргументы его противников устарели, поскольку принадлежат к мышлению эпохи «первого модерна».
Какова же архитектура нового мирового порядка? Здесь ему видятся два варианта. Во-первых, это политика «Pax Americana». Данную политику он довольно решительно критикует. Ему ближе альтернативная модель, которую он называет «всемирным космополисом», что подразумевает «федеративную систему государств», имеющую планетарный масштаб; она не вращается вокруг «солнца» мировой державы, а состоит из региональных и континентальных альянсов». В этом случае должен преобладать принцип равенства и сотрудничества.
Трактовка космополитизма у Бека близка к идеям Канта, на которого он неоднократно ссылается. Подобно Канту, он утверждает, что необходимо стремиться к нарисованному идеалу, даже кажущемуся недостижимым: «всемирный космополис нужно реализовать шаг за шагом, проводя согласованную реформу международного права и международных организаций». Естественной альтернативой американскому варианту космополитизации оказывается объединенная Европа, которая, несмотря на все внутренние противоречия, может стать прообразом будущего мирового единства.
Построения сторонников космополитизма и, в частности У. Бека, порождают больше вопросов, чем предлагают ответов. В последнее время в мире наблюдается рост межнациональных противоречий. Обострение национальных проблем в современном мире, возможно, связано именно с прогрессирующей космополитизацией. Радикальный национализм выступает часто как необходимое дополнение космополитизма, как тот враг, без которого не может обойтись политический процесс. Могут ли они существовать друг без друга, не служат ли они общей цели? По словам самого Бека, «классический фашизм ‹…› был модернизационным движением, которое, с одной стороны, вещало о крови и почве, а с другой – продвигало модернизацию радикальными методами». Является ли космополитизм спонтанной мировоззренческой реакцией на глобализацию или сознательно культивируемой позицией, пропагандируемой при помощи СМИ и системы образования? Возможно и то, и другое одновременно.
Безусловно, космополитизм наиболее соответствует глобальному капитализму, не знающему границ и находящемуся в постоянном движении, и может быть использован как средство создания нового мирового порядка. Космополит, ни с кем не связанный, не включенный ни в какие социальные группы перестает быть даже атомом (индивидом), превращается, по словам известного современного писателя Уэльбека, в элементарную частицу, находящуюся в постоянном движении. Что означает глобальное «гражданское общество», о котором пишут сторонники космополитизма? Способно ли оно влиять на изменившиеся центры политической власти или может лишь симулировать политическое? В настоящее время космополитизм, скорее всего, будет способствовать дальнейшему упадку публичной политики.
Однако при наличии сильного наднационального «магнитного поля» разобщенные элементарные частицы, несомненно, объединятся в некую политическую конфигурацию.
Многие современные исследователи отмечают, что национальные государства находятся в состоянии глубокого и необратимого кризиса. Этот кризис выражается в утрате рычагов управления, в размывании суверенитета и катастрофическом падении легитимности государственной власти. В отдельных странах этот кризис более очевиден, в других он скрывается за благополучным, на первый взгляд, фасадом официальной государственной власти. Диагноз оказывается очень серьезным: национальное государство отмирает.
Разрушающие его силы носят «транснациональный характер», при этом они «в основном анонимны, а потому трудноуловимы. Они не формируют единую систему или порядок». Исчезновение национального государства имеет привкус катастрофы, захвата, оккупации некогда суверенной территории. При этом нельзя точно указать на конкретную силу, которая несет ответственность за данную ситуацию. Более того, государственный аппарат национального государства продолжает функционировать, полицейские и административные функции возложены именно на него. Однако государство все больше снимает с себя ответственность за ситуацию в обществе, минимизируя «социальную нагрузку».
Решения, продиктованные транснациональными структурами, нередко принимаются от имени национального государства, общественное недовольство за неудачи также часто обращается против него. Ж. Аттали предсказывает: «деньги покончат со всем, что может им помешать, включая государства, которые они мало-помалу разрушают. Став единственным законом в мире, рынок сформирует гиперимперию, необъятную и планетарную, создающую огромные состояния и ужасающую нищету».
По словам З. Баумана, после падения надгосударственных военных блоков «военная, экономическая и культурная самостоятельность государства перестали быть реальной перспективой. Чтобы сохранить способность поддерживать законность и порядок, государства вынуждены были вступать в союзы и добровольно отказываться от большей части своего суверенитета». Возникает парадоксальная ситуация, когда вновь возникшие национальные государства сами стремятся растворить свой суверенитет в надгосударственных структурах.
Историк и социолог Э. Хобсбаум утверждает: «По мере того как транснациональная экономика укрепляла контроль над миром, она подрывала основы существования основного и с 1945 г. универсального института международной политики — территориального государства-нации. То, что мы сегодня имеем, есть в действительности двойная система, в которую входит официальная система “национальных экономик” государств, и реальная, но в значительной степени неофициальная система транснациональных единиц и учреждений, В отличие от государства с его территорией и властью, другие элементы “нации” могут быть легко аннулированы глобализацией экономики. Этническая принадлежность и язык – два очевидных элемента. Уберите власть государства и силу принуждения, и их относительная незначительность будет ясна».
Утрата национальной идентичности и упразднение государств коррелируют друг с другом. Вновь актуальным становится космополитическое мировоззрение и даже идеология, поддерживаемая целым рядом современных интеллектуалов. Возникает двухсторонняя зависимость. С одной стороны, кризис национальных государств порождает рост космополитизма, с другой стороны, космополитизм способствует дальнейшему расшатыванию основ национальных государств.
Космополитическое мировоззрение, безусловно, имеет долгую историю формирования и развития от Античности до Нового времени, а затем и до наших дней. Космополитизм появился в период создания наднациональных империй. Как известно, это понятие впервые было использовано киниками и стоиками. Сложным является вопрос, насколько связано христианское мировоззрение и космополитизм. Всем известны слова апостола Павла, учившего, что во Христе уже нет более «ни эллина, ни иудея». Нередко данная позиция трактуется как космополитическая. Но является ли христианин гражданином мира или у него есть иная, небесная Родина? Возникает и еще один вопрос: отменяет ли любовь к небесной Родине любовь к земному Отечеству? Как представляется, здесь речь скорее идет об определенной иерархии, системе приоритетов, поэтому христианство вполне органично может соединяться с искренним патриотизмом.
На заре Нового времени вопрос о космополитизме становится вновь весьма актуальным. Характерно, что эта тенденция проявляется в момент формирования и укрепления национальной государственности. При этом государство рассматривалось и как необходимый инструмент формирования единого рынка, и как определенная опасность, угроза рыночной свободе. По словам классика экономической науки Адама Смита, у торговца нет Родины, он может поселиться в любой стране. Родина находится там, где он умножает свою прибыль.
Одним из самых известных сторонников данного мировоззрения являлся И. Кант. Он защищал космополитическую позицию в трудах «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» и «К вечному миру». История, по словам Канта, движется к достижению «всемирно-гражданского состояния», в направлении создания правового порядка во всемирном масштабе. Именно о таком состоянии он писал в трактате «К вечному миру». Вечный мир – это кардинальная задача, стоящая перед государствами, цель всемирно-исторического прогресса. Кант предлагал создать всемирную федерацию государств, обеспечивающих право «всеобщего гостеприимства». XIX в. продемонстрировал как рост национальных и националистических течений, так и развитие космополитизма. В частности, в учении Маркса классовые различия становятся существеннее, чем национальные. Патриотизм должен уступить место пролетарскому интернационализму. В XX в. универсалистский коммунистический проект предполагал стирание национальных границ и различий; предполагалось, что преодоление экономического неравенства, построение бесклассового общества приведут к созданию подлинно интернационального общества. Советский Союз, однако, не стал первым космополитическим государством в истории. Исходя из исторической логики, он продолжил традиции имперского суверенитета, космополитизм считался здесь позицией опасной и недопустимой.
Новый этап в развитии космополитизма начинается сравнительно недавно. Точкой отсчета можно считать падение советской системы, которое привело к ускорению процесса глобализации. Именно сейчас, когда исчезают границы и сжимаются пространства, эта позиция может действительно превратиться в жизненный принцип. По словам З. Баумана, в настоящее время можно выделить два основных социально-антропологических типа: туристов и бродяг. Турист путешествует по доброй воле, бродяга вынужден сниматься с места, его заставляют перемещаться определенные обстоятельства. Ни у того, ни у другого уже нет Родины, первый действительно является гражданином мира, второй, скорее лицом без мирового гражданства. Можно вспомнить и радикальный футурологический проект Ж. Аттали, касающийся превращения в будущем большей части человечества в кочевников – номадов, наделенных пластиковыми карточками, которые заменят им старомодную личность.
Проблема космополитизма обсуждается в трудах целого ряда современных социальных мыслителей. Здесь следует упомянуть работы И. Валлерстайна, Э. Гидденса, З. Баумана, К.А. Аппиа, У. Бека. И. Валлерстайн сводит противоречия между космополитизмом и патриотизмом к проблеме социального неравенства. У «сильных» политически и экономически есть возможность выбора между «агрессивной враждебностью» к слабым и «великодушным принятием различия». Слабые могут «поправить свое неблагоприятное положение, только настаивая на принципах группового равенства. Для этого им, вероятно, придется пробудить групповое сознание: национализм, этническое самоутверждение т. д.».
Э. Гидденс утверждает, что в современных условиях происходит «сдвиг в сторону нового индивидуализма, который подталкивает людей к сознательному созданию своего “Я” и выражению собственной индивидуальности. Власть традиций и установившихся ценностей ослабевает, по мере того как местные сообщества начинают все более взаимодействовать с новым мировым порядком».
Выходец из Кении, получивший образование в Англии, профессор Принстонского университета в США К.Э. Аппиа, посвятил философии космополитизма несколько книг. К. Аппиа работает в русле аналитической философии, но данные работы посвящены социально-философской проблематике. Он исследует трансформацию этических ценностей в условиях победившего космополитизма.
Однако наиболее подробно тема космополитизма разрабатывается в последних трудах У. Бека и связана с его концепциями «общества риска», глобализации, «рефлексивного модерна» и индивидуализированного общества. Вопрос космополитизма непосредственно исследован в работах «Космополитическая Европа», «Космополитическое мировоззрение» и «Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма». Концепция «Общества риска» изложена в одноименной и самой известной его работе. Согласно Беку, риск превращается в фактор, объединяющий человечество перед лицом общих опасностей. «Второй», или «рефлексивный» модерн приходит на смену «первому» модерну и отличается целым рядом параметров, хотя немецкий социолог и не называет это состояние «постмодерном».
У. Бек утверждает, что индивидуализация и космополитизация непосредственно связаны: «Мультилокальная транснациональность собственной жизни является дальнейшей причиной выхолащивания национального суверенитета ‹…› Подчиненная, по-видимому, априорная связь места и общности, общества постепенно исчезает. Теперь либо по доброй воле, либо по принуждению, либо из-за того, и другого, жизнь людей включает несколько отдельных миров. Глобализация биографии означает полигамию места; люди любят сразу несколько мест, несколько культур».
Индивидуализация пронизывает все сферы жизни современного человека, затрагивая, в том числе, и религию. По У. Беку, институциализированные формы религии отступают, в настоящее время отдельный человек создает религиозные рассказы, «собственного» Бога, который соответствует собственному горизонту опыта.
У. Бек сознательно придает понятию космополитизма статус идеологическогого, этот термин приобретает политическую направленность. Космополитизм должен прийти на смену идеологиям XX в. Показательно, что в более ранних работах у него идет речь о мировоззрении, а позже – об идеологии. Бек рассматривает космополитизм как альтернативу традиционным идеологиям эпохи модерна за пределами национализма, коммунизма, социализма, неолиберализма. Термин космополитизм также многозначен. В трактовке У. Бека он выходит за пределы колониалистской, марксистской и неолиберальной трактовки. Для современной ситуации характерно существование системы национальных государств в условиях ослабляющей ее глобализации. Четвертое понимание глобализации основано на «признании мультикультурализма и глобальной взаимозависимости национальных государств». Данная идеология предполагает реализацию принципов «глобального гражданского общества». По существу, У. Бек предлагает альтернативную модель глобализации, образ желаемого будущего. В своей концепции он ищет альтернативу власти глобального капитализма. Такой альтернативой является признание прав человека и формирование глобального гражданского общества. Космополитизация у него является не синонимом вестернизации, а признанием «инаковости другого». «Он предполагает ндивидуализацию, мультикультурализм и усиливает их».
У. Бек утверждает, что в эпоху «второго модерна» «космополитизм перестает быть противоречивой идеей, игрой разума… он покидает сферу философских воздушных замков и врывается в действительность». «Космополитизм, переселившийся в реальность, стал жизненно важной темой для европейской цивилизации и европейского сознания, а также и для всемирного опыта». Он подчеркивает спонтанный характер происходящих изменений, территория национальных государств уже покинута, но мышление еще не изменилось, оно пронизано национальными категориями. «Космополитизация кажется нереальной, потому что происходит вне сферы видимости с точки зрения прежних категорий. Что является национальным? Мышление. Что таковым больше не является? Действительность».
В его борьбе с категориями национального мышления явно прослеживается просветительский пафос: необходимо, считает У. Бек, как можно скорее отказаться от национальных предрассудков. «Космополитизация – это программа принудительного обучения открытости миру». Антикосмополитизм объявляется коварным врагом, поскольку времени для контроля глобальных рисков остается крайне мало. «Глобальные проблемы оставляют нам крайне мало времени для создания мирового политического порядка, ‹…› антикосмополитизм – сдержанный или громогласный, правый или левый, подталкиваемый профсоюзами или церковью, – имеет антинациональную направленность, так как равносилен клинической утрате чувства реальности и, следовательно, в глобальную эру является предательством национальных интересов».
Характерно, что, указывая на необходимость космополитизации, Бек апеллирует не к «позитивной» глобализации, а к «негативной», связанной с нарастанием мировых опасностей и рисков. Более того, осознание общих рисков как раз должно привести к некоей новой социальной солидарности: «В эпоху, когда прочность и основательность таких концептов, как общественный класс, народ и прогресс, стали подвергаться серьезным сомнениям, всемирное восприятие глобального риска представляет собой, возможно, последний источник новой общности целей и сетей взаимодействия».
У. Бек постоянно жестко критикует противников космополитизма. Суть его аргументов сводится к тому, что противоположная точка зрения безнадежно устарела, она уже не соответствует новой социальной реальности. Он отмечает ряд противоречий в современных теориях национальной идентичности и мультикультурализма. По его словам, сторонники мультикультурализма ограничивают существование личности пространством «одного из меньшинств». Анализируя существующие концепции космополитизма, немецкий социолог отмечает, что до настоящего момента в них делался упор на правовой аспект космополитизма. Именно в таком ключе космополитизм рассматривается в философии Канта. В эссе о «Вечном мире» Кант описывает национальное и международное право. Право «космополитическое» он помещает между ними. Согласно У. Беку, Кант обосновывает закономерность «космополитического права».
Слабым местом таких концепций является отсутствие проработанной политической теории космополитизма. Кроме того, в данных теориях «не затрагивается проблема “эмпирико-аналитического космополитизма”, наконец, данная точка зрения не учитывает фундаментальные противоречия, которые возникают при реальном распространении космополитизма». Соответственно, Бек стремится восполнить этот пробел. Эмпирическая космополитизация практически сливается в его теории с процессом глобализации. Она выражается в следующих «качественных показателях»: импорт и экспорт продуктов культуры, двойное гражданство, политическое представительство различных этнических групп, количество языков, используемых в общении, мобильность (миграция), коммуникация, путешествия и т. д.
В настоящее время космополитизация, по словам Бека, приобрела новое качество, нарастая по масштабу и по интенсивности. Даже стихийные протесты против глобализации парадоксальным образом ускоряют ее развитие. В этой борьбе используются глобальные методы и средства: все противники глобализации используют глобальные средства массовой коммуникации, оперируют на основе глобальных рынков, глобального разделения труда и глобальных прав. Они мыслят в глобальных категориях, в частности, предлагаемый контроль за финансовыми рынками может осуществляться только в глобальных масштабах. Космополитический режим «выбивает почву из-под ног у сопротивления, упраздняя принцип противодействия», «теряет своих врагов и обращает их в свою веру».
Немецкий социолог обращает внимание, например, на то, что дискурс прав человека усваивают традиционные противники этой концепции – марксисты и постмодернисты. В спорах по поводу прав человека противники космополитического режима нередко противостоят друг другу. У. Бек на протяжении многих своих обширных текстов стремится убедить, почти заклинает читателя, что новый космополитический порядок неизбежен, что аргументы его противников устарели, поскольку принадлежат к мышлению эпохи «первого модерна».
Какова же архитектура нового мирового порядка? Здесь ему видятся два варианта. Во-первых, это политика «Pax Americana». Данную политику он довольно решительно критикует. Ему ближе альтернативная модель, которую он называет «всемирным космополисом», что подразумевает «федеративную систему государств», имеющую планетарный масштаб; она не вращается вокруг «солнца» мировой державы, а состоит из региональных и континентальных альянсов». В этом случае должен преобладать принцип равенства и сотрудничества.
Трактовка космополитизма у Бека близка к идеям Канта, на которого он неоднократно ссылается. Подобно Канту, он утверждает, что необходимо стремиться к нарисованному идеалу, даже кажущемуся недостижимым: «всемирный космополис нужно реализовать шаг за шагом, проводя согласованную реформу международного права и международных организаций». Естественной альтернативой американскому варианту космополитизации оказывается объединенная Европа, которая, несмотря на все внутренние противоречия, может стать прообразом будущего мирового единства.
Построения сторонников космополитизма и, в частности У. Бека, порождают больше вопросов, чем предлагают ответов. В последнее время в мире наблюдается рост межнациональных противоречий. Обострение национальных проблем в современном мире, возможно, связано именно с прогрессирующей космополитизацией. Радикальный национализм выступает часто как необходимое дополнение космополитизма, как тот враг, без которого не может обойтись политический процесс. Могут ли они существовать друг без друга, не служат ли они общей цели? По словам самого Бека, «классический фашизм ‹…› был модернизационным движением, которое, с одной стороны, вещало о крови и почве, а с другой – продвигало модернизацию радикальными методами». Является ли космополитизм спонтанной мировоззренческой реакцией на глобализацию или сознательно культивируемой позицией, пропагандируемой при помощи СМИ и системы образования? Возможно и то, и другое одновременно.
Безусловно, космополитизм наиболее соответствует глобальному капитализму, не знающему границ и находящемуся в постоянном движении, и может быть использован как средство создания нового мирового порядка. Космополит, ни с кем не связанный, не включенный ни в какие социальные группы перестает быть даже атомом (индивидом), превращается, по словам известного современного писателя Уэльбека, в элементарную частицу, находящуюся в постоянном движении. Что означает глобальное «гражданское общество», о котором пишут сторонники космополитизма? Способно ли оно влиять на изменившиеся центры политической власти или может лишь симулировать политическое? В настоящее время космополитизм, скорее всего, будет способствовать дальнейшему упадку публичной политики.
Однако при наличии сильного наднационального «магнитного поля» разобщенные элементарные частицы, несомненно, объединятся в некую политическую конфигурацию.
